Иногда я читаю книжку, которая оформителями видимо позиционируется, как детская.
Мне хочется придти к этому оформителю, и просто спросить.
-Мужик - это ты эту книгу просто не читал, или она тебе кажется детской?
Если он ответит, что он просто ее не читал, я вытяну из-за спины топор. И суд меня не оправдает, конечно, но зато совесть моя будет чиста.
А если он скажет, что она действительно кажется ему детской, я подойду к нему, обниму, поглажу по голове и пожалею. Жалко. Нестерпимо жалко мне человека с таким детством.
А еще иногда фраза, полная здорового сарказма "И фто мне фелать с эфой ифомацией?" превращается в безумно горькое - "И как мне дальше жить с этой информацией?". И вот сидишь ты в обнимку с белым мишкой, около тебя лежит закрытая книга "Горе мертвого короля" Жана-Клода Мурлева. Сидишь, уткнувись в мишку носом, плачешь навзрыд и не знаешь - а как тебе все-таки жить дальше с этой информацией?
Господи, катарсис такой катарсис. Когда все настолько правильно, до боли правильно, но так горько, что ты просто боишься все это осознать. И счастье. И все закончилось хорошо и правильно. Но такая горечь на губах, что нет никаких сил. И катарсис.
Я давным давно убедилась. Самый страшный катарсис наступает не когда все умерли. А когда все остались живы.
Книга. С большой буквы.
"Горе мертвого короля" Жан-Клод Мурлева