И еще важный вывод из сегодняшнего. Я приезжаю домой и достаю из чемодана всякую новогоднюю мишуру - плюшевого тролля, ленточки, подсвечники, игрушки. Немного, но очень теплого. И мама радуется. Как радовались мы обе, когда папа приезжал из командировок. И тоже доставал, как Дед Мороз из мешка подарки. Как ни странно, именно в такие моменты я чувствую себя действительно взрослой.
А еще есть светлые осознания. Дания, как и почти любой город в моей памяти греет, вдохновляет изнутри. И почему-то, когда я думаю о нем, горло пережимает удивительной светлой нежностью.
Таким Питер мог бы быть через лет через пятьсот. или и того больше. Какой же он молодой по сравнению с Копенгагеном. По сравнению с Роскильде или Хельсингором.
Самые прекрасные мгновения поездки, их пожалуй и не опишешь. Кронборг, даже не сам замок, а как мы заблудились, пытаясь найти вход и я бросала монетку в море. Или когда мы шли около вокзала и я чувствовала себя живой, как Макс, сошедший со следа мертвеца. Или когда мы падали на кровати, проклиная вымощенные тротуары, я чуть не плакала от боли в ногах. Или когда мы уплетали покупные салатики в номере гостиницы.
Или та девушка, внезапно заговорившая с нами на почти чистом русском языке. Или велосипедист с женой и ребенком. Или когда мы одни гуляли по городу.
Мне кажется мы провели там не меньше двух недель. Мне кажется, что поездка в Хельсингор была не меньше чем дней десять назад.

Наверное, как мне кажется, я даже снова теперь что-то могу. Дожить до Нового Года, например, и не свихнуться. И даже, возможно не умереть так снова.
Быть живой это такое клевое чувство, когда холодный воздух разливается по легким и мурашками тебя пробирает по всей коже, а наверху звезды, а внизу река, а вокруг только Дона да чужой город. И такая тишина внутри и снаружи, что ты бы замер. Но ты такой живой и замерзший и уходишь с этого пика обратно в сказку.

Очень здорово себя снова человеком чувствовать.