Работа с Ольгой идет с пугающей меня скоростью. Как всегда мне для низкого старта достаточно правильно заданных ориентиров, чужой поддержки и одобрения. И вот уже маленький красный паровозик моего сознания летит навстречу счастливому будущему. Как только я обрела доверие к Ольге и доверие к себе в своей потребности в этих сеансах, + увидела техники, которые реально работают, бешеный паровозик немедленно начал их применять.
Очень много про терапию и весКогда психика заняла уверенное положение в пространстве, у меня сразу вернулись моя железная прочность и эмоциональная стабильность. В смысле, я все также легко плачу, я эмоциональна и не хочу менять это. Но в этом состоянии it is almost impossible to knock me down.
Потому что я уверена, что твердо стою на ногах, и что за этим подлеском - выход из темного леса на свет.
И если мне нужен был этот год, чтобы сейчас так быстро прогрессировать в вопросах зачистки старых трясин своего сознания - где расписаться.
Я работаю как проклятая. Не все видят и ценят эту работу, но есть люди с которыми я говорю об этом. И на самом деле я сама прекрасно знаю, что за последний месяц сделала очень много работы.
Мой мозг почти постоянно кипит - полностью переустанавливает систему. And that is big.
Каждый день я без остановок решаю ментальные задачки, и это идет на пользу систематизации мышления.
Я снова нормально осязаю вещи. Thats huge.
У вещей снова есть фактура.
Олсо есть актуальный to work on список. И там крутые и важные вещи про отношения с родителями, тело, спорт, вес, работу, отношения с людьми и отношение в людям. Мои мыслительные и коммуникативные привычки.
Конечно, требуется время на проработку, но на самом деле у меня нет проблем с упорством и усидчивостью. А значит вся рутинная работа не является проблемой.
В список главных тем, конечно, попадают работа с телом и работа с родителями, но про последнее нужно говорить отдельно и, скорее всего, потом.
Расскажу про вес:
читать дальшеВажно: на сегодняшний день я почти на сто процентов уверена, что меня не порадуют ваши советы по поводу моей работы с весом и телом. Если вы хотите поддержать меня - я всегда буду рада вашим теплым словам. Но с советами и критикой сюда идти не нужно. Мне не интересны варианты диет, зарядок, типов питания и прочего. Мне сейчас не интересно, что вы думаете по поводу моего веса. Моя ключевая работа сейчас заключается в формировании своего тела как моего личного пространства и моего личного дела. Внутри этой ситуации лишними являются все люди равно с плохими намерениями и хорошими.
Это правда, со всей моей любовью и уважением к вам, не ваше дело.
Это могло бы послужить хорошим мотивирующим названием для книжки про тело и вес, которую я могла бы написать я после того как закончу терапию. "Это не ваше дело" - громкое и заметно название включающее в себя главный тезис моей работы.
Проблемы с восприятием тела - это серьезная травма, с которой мне тяжело работать. До такой степени, что когда врач поставил мне диагноз "ожирение первой степени" я не то что бы была готова, но правда хотела покончить с собой.
В самый сложный период от любого упоминания о моем лишнем весе мне хотелось рыдать.
Я в истерике убегала из магазинов и считала себя толстой всю свою жизнь. Даже когда у меня просвечивали кости я все время думала, что что-то не ок. Когда мой мануальщик сказал мне, что у меня целлюлит, я 40 минут сидела в парке и безысходно рыдала, потому что именно так выглядел конец света.
Отец с 12 лет пугал меня цeллюлитом, с 5 лет тренера дразнили меня за лишний вес, которого у меня не былo, а мама все детство говорила мне, что все толстые люди некрасивые и их нельзя любить. Что меня не будут любить. Когда я весила 65 при росте 178 и четвертом размере груди я была уверена, что конец жизни в целом близок. Во втором классе я попросила учительницу сказать мне как похудеть.
Потребовалось время чтобы понять, что любовь не зависит от фигуры. И красота тоже. И я поняла, но это все была чужая истина: другие могут быть красивыми при любой фигуре, их могут любить, а меня нет.
Потребовалось много алкоголя и мои самые крутые друзья, чтобы озвучить себе, что мама была не права и предположить, что я не толстая. Чтобы допустить мысль о том, что даже если бы я была толстой, меня бы все-равно любили.
Терапия нужна была для того, чтобы меня наконец осенило двумя главными вещами.
1) Я не виновата в том, что делали со мной в детстве. Я жертва чужого представления о норме и идеале.
(здесь надо понимать, что слово жертва не приписывает мне нечеловеческих страданий, и это история - не о несчастливом детстве. Это история о том, что мои самые заботливые, самые любящие родители были неправы).
Сейчас я смотрю на эти фото и я жалею себя. Я жалею, что в детстве не нашлось человека, который заступился бы за меня. И что когда я подросла я уже не смогла никому поверить, хотя та же Дона не раз пыталась говорить со мной.
Картинка меня в детстве
2) Я не хочу худеть, потому что у меня нет никакой осмысленной цели и я понятия не имею, чего я хочу от своего тела.
Здесь нужна небольшая предыстория в виде моего любимого осознания прошлой недели.
За всю мою жизнь мои родители никогда не спрашивали меня, комфортно ли мне в моем теле.
То есть в принципе ни разу в моей жизни вопрос не ставился в этом ключе. Скорее наоборот: ты не имеешь права чувствовать себя комфортно в своем теле. (Да как тебе может быть нормально ТАК?)
И я разучилась выбирать себе тело. Ставить себе в этом месте задачи, которые я сама хочу завершить и завершать их.
Никогда не умела, потому что все время присутствовали заинтересованные лица: мама, отец, врачи. И в автоматических мыслях про это тоже всегда обязательно кто-то есть. Я могу весь день быть довольной и радостной, но в момент автоматических мыслей о весе (а что будет если ты не похудеешь, что скажет мама, что скажет отец) всегда в моей голове есть кто-то, что не я.
Правда тяжело ставить себе вопрос, хочешь ли ты быть худой, потому что все это время худоба равнялась к здоровью, любви, успешности и красоте. И потому невозможно было этого не хотеть.
Но теперь я серьезно спрашиваю себя об этом, и моему шаблону тяжело. То есть, неужели так можно было.
Неужели у меня есть право на выбор, на свое мнение о моем теле.
Именно поэтому я назвала бы эту книгу "Это не ваше дело". История про то, как ты выставляешь людей вон, за пределы этого куска твоей жизни, потому что тебе там никто не нужен. Потому что неплохо бы другим людям не иметь там своего места. Заново входишь в эту комнату, начинаешь заниматься спортом, ходить по магазинам, смотреть на себя в зеркало и каждое обвинение, сомнение в голове обрушивать слова, которые я говорю себе на терапии.
Я не согласна тратить свои силы, свое здоровье на соответствие чужим представлениям о моей успешности, моей красоте, моей любви.
Я сижу сейчас и мне до слез жаль маленькую себя. И от этой жалости мне становится легче, потому что это значит, что все самое страшное уже позади.
Люди в моей голове ( и не только) все еще ломятся в эту дверь, где я разрешаю себе в одиночестве горевать над картинками прошлого и начинать осознавать и обустраивать пространство. But I am not letting them in.
И однажды я буду готова снова пускать туда гостей, говорить об этом, слушать советы, но на своих условиях. В первую очередь на условии своего полного владения этой территорией.
Я не хочу худеть. Мне нравится мое тело.
Слова звучат в голове как фраза почти на чужом языке.
И от этого очень горько, но горечь - это хорошо. Горечь это уже не разрывающий ужас. Это уже приятие.Еще летом, после всех моих постов (первых реализаций о теле) Полина приходит в вк и предлагает фотографироваться у нее.
Я отказываюсь, потому что те ростки осознания are miles away от того, что есть у меня сейчас. От той уверенности, чувства защищенности, которое подарила мне терапия.
Недавно понимаю, что хочу процесса съемки про это. Хочу фотографию не ради результата, хочу процесс. Потому что фотография о том, что другой человек смотрит на тебя и находит тебя достойной запечатления.
Пишу Полине.
В воскресенье утром никто не знает, где я, кроме Полины. Я не сказала ни друзьям, ни мужу, не родителям, даже случайно не обмолвилась никому. Просто для того, чтобы оставить всех за дверью. Чтобы если в мою голову и придет кто-то другой, то я сразу понимала: он даже не знает, где я. Даже если бы он хотел примчаться и поддержать/осудить, он бы не смог. И в студии никого не было. Полина, 2 камеры и я. И больше никого, ни в моей голове. ни в моем мироощущении.
Прихожу в любимых штанах размера XL, думаю: видели?
Видели, я купила штаны размера XL и никто не умер. Смотрите, мой муж не развелся со мной, друзья не забыли как меня зовут, мое образование никуда не делось и даже с работы меня не уволили.
На съемке было честно. Был процесс, и когда затвор камеры щелкал, мне было неважно, какой получится кадр.
Все самое главное происходило в утренней студии на прохладном деревянном полу с удивительным видом из окна. Сейчас, а не потом. Не там, где на результат смотрит кто-то еще, а там, где на меня смотрит Полина и ее объектив.
Снимали на пленку. Картинку не видно, непонятно, когда Полина ее проявит - и это еще больше делало сам результат абстрактным.
Полина, пленку, конечно же проявила. Я вижу сообщение от нее в 5 утра, просыпаюсь, но боюсь открывать и засыпаю снова. Хожу вокруг да около, а потом решительно открываю диалог.