I am a Wonder Woman. / мускулистый, опасный и немного жирненький
Почему мы все вырастаем с уверенностью, будто в нас живет чудовище?
С тех пор, как я распрощалась с этим страхом, я до сих пор не могу понять, как же он так вырос во мне и как так долго занимал столько места?
Сколько раз я уже слышала одно и то же: если я дам себе расслабиться, я обленюсь, стану тряпкой, ничего не добьюсь, умру под забором в канаве.
Сколько раз я сама такое говорила, не упомнишь. И тогда ведь правда казалось - только перестань брать себя на слабо, только перестань выводить себя из зоны комфорта, только позволь себе чувствовать всякую чушь и все - гроб-гроб-кладбище.
Потому что внутри меня живет чудовище - эмоциональное, ленивое, жестокое, глупое, и только дай ему волю и оно поглотит меня целиком.
Мне кажется, это из детства, где твой внутренний ребенок остается всем тем самым худшим, чем тебя пугала мама. Каким-то аморфным монстром, которого невозможно любить потому что он - все вот это, самое ужасное. И ты пытаешься стать своим родителем, и прячешь ребенка, запираешь его, не даешь брать верх над собой.
Когда я попыталась узнать это чудовище внутри меня, оно оказалось запугано и измождено. Оно не хотело ничего делать, оно разучилось хотеть вообще, и ему (мне) годами не говорили ничего хорошего. Потому что все, что говорили хорошее было о родителе, о том, что разрешалось показывать снаружи. А внутри царила уверенность - только выпусти ребенка из комнаты, и он все испортит.
Сейчас я думаю, сколько же силы было в нем, в маленькой мне, сколько психической стабильности, чтобы пережить это все и закончиться только тогда - после Англии. Дожить как-то до терапии. Я ведь гнобила себя как могла, но нет же, стоило просто отъебаться от себя, и дать ребенку выйти на солнце, как он начал выздоравливать.
Сначала ничего не хотелось, но потом я вспомнила, что такое хотеть. И любить, и радоваться. И оказалось внезапно, что нет внутри меня никакого чудовища. Нет никакой лени, которая приведет меня к смерти под забором. Нет никаких эмоций, которые сделают из меня чудовище. Есть чистая радость от движения, которого теперь хочется.
Какое-то сумасшедшее желание танцевать посреди детской площадки в 12 ночи, желание идти в кино, вышагивать лишние километры после работы, общаться с людьми, читать, писать, работать.
Я еще помню на вкус этот страх дать себе волю. Но уже не помню, как жила с ним.
Иногда сейчас смотрю на свою левую руку, на линии татуировки, на загорелую кожу, на то, как красиво она двигается, на то, как эта рука смотрится рядом с Сережиной, или еще вот - на контрасте с чужой белой кожей, и внутри невыносимо бьется любовь.
Думала ли я, что когда-нибудь буду так счастлива.
Я ничего не хочу вам доказать и не хочу с вами спорить. Это ваша жизнь.
Но хочется сказать, что нет внутри вас никакого чудовища.
Вам наврали. Его нет. Его нет, а вы - прекрасны, и заслуживаете большего чем страх, и ненависть, и этот пиздеж про то, что если вы будете тем, кто вы есть, вас никто не полюбит.
С тех пор, как я распрощалась с этим страхом, я до сих пор не могу понять, как же он так вырос во мне и как так долго занимал столько места?
Сколько раз я уже слышала одно и то же: если я дам себе расслабиться, я обленюсь, стану тряпкой, ничего не добьюсь, умру под забором в канаве.
Сколько раз я сама такое говорила, не упомнишь. И тогда ведь правда казалось - только перестань брать себя на слабо, только перестань выводить себя из зоны комфорта, только позволь себе чувствовать всякую чушь и все - гроб-гроб-кладбище.
Потому что внутри меня живет чудовище - эмоциональное, ленивое, жестокое, глупое, и только дай ему волю и оно поглотит меня целиком.
Мне кажется, это из детства, где твой внутренний ребенок остается всем тем самым худшим, чем тебя пугала мама. Каким-то аморфным монстром, которого невозможно любить потому что он - все вот это, самое ужасное. И ты пытаешься стать своим родителем, и прячешь ребенка, запираешь его, не даешь брать верх над собой.
Когда я попыталась узнать это чудовище внутри меня, оно оказалось запугано и измождено. Оно не хотело ничего делать, оно разучилось хотеть вообще, и ему (мне) годами не говорили ничего хорошего. Потому что все, что говорили хорошее было о родителе, о том, что разрешалось показывать снаружи. А внутри царила уверенность - только выпусти ребенка из комнаты, и он все испортит.
Сейчас я думаю, сколько же силы было в нем, в маленькой мне, сколько психической стабильности, чтобы пережить это все и закончиться только тогда - после Англии. Дожить как-то до терапии. Я ведь гнобила себя как могла, но нет же, стоило просто отъебаться от себя, и дать ребенку выйти на солнце, как он начал выздоравливать.
Сначала ничего не хотелось, но потом я вспомнила, что такое хотеть. И любить, и радоваться. И оказалось внезапно, что нет внутри меня никакого чудовища. Нет никакой лени, которая приведет меня к смерти под забором. Нет никаких эмоций, которые сделают из меня чудовище. Есть чистая радость от движения, которого теперь хочется.
Какое-то сумасшедшее желание танцевать посреди детской площадки в 12 ночи, желание идти в кино, вышагивать лишние километры после работы, общаться с людьми, читать, писать, работать.
Я еще помню на вкус этот страх дать себе волю. Но уже не помню, как жила с ним.
Иногда сейчас смотрю на свою левую руку, на линии татуировки, на загорелую кожу, на то, как красиво она двигается, на то, как эта рука смотрится рядом с Сережиной, или еще вот - на контрасте с чужой белой кожей, и внутри невыносимо бьется любовь.
Думала ли я, что когда-нибудь буду так счастлива.
Я ничего не хочу вам доказать и не хочу с вами спорить. Это ваша жизнь.
Но хочется сказать, что нет внутри вас никакого чудовища.
Вам наврали. Его нет. Его нет, а вы - прекрасны, и заслуживаете большего чем страх, и ненависть, и этот пиздеж про то, что если вы будете тем, кто вы есть, вас никто не полюбит.
Я рос с мыслью о том, что я и есть чудовище.
И хотя это было довольно изолирующее ощущение, оно одновременно давало мне много сил. Потому что чудовище - тот, кто сильный.
Да, это придает очень много сил в обоих вариантах, и когда внутри, и тогда ты сам.
Но оба, конечно ужасные вещи.
Хорошо что мы стали теми, кто есть.
Гопник из Мибу, это вообще для меня очень частая тема.
Если долго отнимать у ребенка все, что ему нравится, и не давать ничего, что он хочет, то рано или поздно он замыкается и просто перестает хотеть. Самое ужасное, наверное, что было в той депрессии.
Лично мне помогло начать с того, чтобы баловать ребенка по мелочи. Мол, если хоть чего-то хочешь, и мы это что-то хоть как-то можем, то сразу бежим.
Все равно у наших внутренних детей не будет родителей добрее, лучше и заботливее чем мы.
(В смысле если не мы, то никто и никогда, и это так ужасно)
Для меня сочетание "баловать себя" всегда имело негативный смысл. Тот самый: буду себя баловать - расплывусь по дивану и погрязну в лени. Надо с этим что-то делать. )
Чужие сны - Маленькая девочка